[White Collar Game]

Подарок для  Feyt
От всё ещё таинственного Санта Винсента.

Название: О том, почему Нил не любил подвалы
Пейринг: Питер\Нил
Рейтинг: NC-17
Жанр: UST, hurt\comfort
Размер: 2 921 слов

- Питер?..
- Что?
- Ничего. Я просто позвал, чтобы убедиться, что это ты. Так и знал, что нас вместе повяжут.
Питер чувствует широкую улыбку Нила, хотя ни черта не видит. Нил чувствует, как напрягается спина Питера. Снова подозревает его в чём-то.
- Знал?..
- Я к тому, что… понимаешь, это не судьба, но, определённо, больше, чем просто совпадение. Когда-нибудь мы, наверное, ещё и одними наручниками сцеплены будем.
- Не дай-то Бог.
Нил ничего не видит. Наверное, их заперли в какой-то тёмной комнате. Наверху должна быть лампочка. Под потолком. Обязательно должна быть. Или похитители всё-таки пользовались фонариками? Неудобно же. А больше ничего не оставили? Нил прислушивается во внезапном испуге, боясь различить в гудящей, давящей на уши тишине тиканье бомбы. Вдруг они в каком-нибудь заброшенном здании, и их просто решили взорвать? Всего-то двумя агентами бюро меньше – а сколько проблем пропадёт! Преступный мир по такому случаю уже наверняка готовит пирушку. Нил снова думает о том, что его жизни угрожало гораздо меньше факторов, пока он не был связан ни с какими федеральными службами. Он убеждается в этом каждый раз, когда попадается какое-то интересное, но в то же время довольно опасное расследование. Риск, конечно, дело благородное, но не до летального же исхода.
- Что ты помнишь? – спрашивает Питер и осознаёт, что сам помнит не так много. Они расследовали дело Брайтмана. Это всё, что он может выудить из своей памяти. Питер не помнит, кто что делал, к каким выводам они пришли и кого преследовали, чтобы в итоге оказаться здесь. Где, кстати, это эфемерное “здесь”? Это комната? Склад? Подвал? Ничего не видно. Только Нил, связанный с ним поперёк живота крепкой верёвкой, прижимающийся к нему спиной. Жёсткие лопатки, упирающиеся в его собственные.
- Ну, мы расследовали дело Брайтмана… - слова Нила звучат эхом его мыслей, и Питер досадливо вздыхает. Да. Прекрасно. Просто прекрасно. В правом кармане брюк должен быть телефон, но его там нет. Подмышкой должна быть кобура с пистолетом, но её там, как и следовало ожидать в подобной ситуации, тоже нет. Как и пистолета. Обчистили по полной. Где его пиджак? Там должен быть жетон. Ни одного привычного предмета поблизости. Спасибо хоть, что одежду оставили.
Нил чувствует исходящий от Питера жар и ничего больше не говорит. Он обрывает себя на полуслове, ему тоже почему-то становится жарко, и он хочет ослабить узел галстука, только не в силах даже поднять руки. Он чуть тяжело дышит, хмурится, пытаясь вспомнить, как они здесь оказались. И ещё он чувствует, как ноет затылок. Значит, оглушили. Ударили оружием по голове и потащили их бесчувственные тела сюда. Интересно, когда сюда кто-нибудь явится, вспомнит, что один бывший аферист куда-то пропал со своим шефом и до сих пор не вышел на связь, ничего не рассказал? Сколько времени они здесь пробыли? В темноте, в четырёх стенах, словно отрезавших их от остального мира, сложно об этом судить.
Нил тоже вздыхает и ёрзает, пытаясь выскользнуть из верёвок. Он тоньше, это должно облегчить ему задачу, но Питер останавливает его благие намерения:
- Нил, ты что, ни минуты не можешь посидеть спокойно? Не отвлекай меня, я думаю.
- И о чём же ты думаешь, Питер? – спрашивает Нил, будучи настроенным скептически по отношению к грандиозным планам спасения Бёрка, но всё-таки на доли секунды перестаёт шевелиться. Он и сам хотел остановиться, потому что верёвки больно впились в кожу, когда он попытался выбраться.
На лодыжке не чувствуется привычной тяжести. Значит, похитители были хорошо осведомлены о том, что это за штука и для чего она нужна. А ещё на голове нет шляпы. И это тоже не добавляет радости в жизни.
- Я думаю о том, где же твоя везучесть? – фырчит Питер. Нил выгибает брови, и Питер, вероятно, чувствует это немое требование пояснить, поэтому добавляет: - Вот ты – магнит для неприятностей. Не отрицай. Но ты так же эффектно выбираешься из них, как и притягиваешь к себе. Так где же теперь твоя везучесть? Почему мы до сих пор не на свободе? Или вкупе со мной это прекрасное свойство не работает?
Нилу кажется, что голос Питера немного хриплый, и он чувствует, как волна жара проходит по телу, и возбуждение зарождается внизу живота. Отличный вопрос, чёрт побери. Его везение раньше заключалось ещё и в том, что он находился рядом с Питером, но никогда - достаточно близко, чтобы потерять над собой контроль, выдать себя. Спасибо неведомым личностям, что привязали их спиной друг к другу, а то Нилу было бы очень неудобно. Во многих смыслах. Он прогибается, чуть трётся своими лопатками о чужие и с радостной улыбкой, стараясь убедить себя, что за активной деятельностью о неуместном желании он вскоре забудет, предлагает:
- Давай попробуем встать и выбить дверь.
- А ты знаешь, где дверь? Знаешь, где мы вообще? Может, тут и двери-то нет, - неуверенно возражает Питер.
- Но и сидеть без дела мы не можем.
Упрямый ребёнок, думает Бёрк. Единственный в мире преступник, который умудряется проворачивать огромные кражи, о которых потом ещё долго шумят во всех странах, и при этом остаётся капризным мальчишкой. “Я хочу, поэтому мы будем делать так”. “Я хочу и ничего тебе не скажу, и только попробуй меня разговорить, любопытно посмотреть”. Иногда это ужасно раздражает. Сложно работать с такими людьми. Именно сейчас, часто взаимодействуя с одним из таких во время расследований, Питер это понимает.
- А если она железная?
Да даже если не железная… Не то чтобы Питер не хочет попробовать, просто в числовом выражении “два плеча плюс прочная, закрытая дверь” сумма довольно плачевная: Нил может получить вывих, а Питер – ещё одну боль помимо головной: затылок ноет ужасно.
- Наверное, это какой-то подвал, - резко переводит тему Нил. – И особая комната в нём, где нет окна, потому что, если бы оно было, сюда бы поступал свет.
“А если на улице ночь?” – думает Питер, но не спрашивает. В последние несколько минут в его голове слишком много “А если”.
Нил снова слегка ёрзает и касается кончиком мизинца пальцев Питера. Бёрк думает о том, что на идеальной светлой коже Нила останутся следы от верёвок. Синяки даже, может быть. Он думает о том, как погладит кожу в тех местах, словно желая стереть эти некрасивые полосы, а потом прикоснётся губами, сцеловывая. Проведёт языком, слушая участившееся дыхание. Питеру жарко от собственных мыслей, он хочет стянуть галстук и оказаться подальше от Нила. Или, наоборот, как можно ближе к нему. Хоть что-нибудь, чтобы как можно быстрее разобраться с возникшей проблемой. А главное – как вовремя! В заточении, не в силах пошевелиться, где ни успокоиться, ни снять напряжение самостоятельно. Внезапно идея выломать дверь кажется не такой уж плохой. Во всяком случае, никто не упрекнёт, что они даже не пытались.
Вдруг Нил запрокидывает голову, отчего тут же встречается своим затылком с чужим. Оба охают, шипят, и Питер намеревается спросить, какой всё-таки петух сидит у Кэффри в одном месте, но тот опережает его:
- Слышишь?
- О чём ты?
- Тссс. Чьи-то шаги. Эй, мы здесь!
- Что ты делаешь?
- Ну, если это похитители, то они всё равно знают, где мы, а если не они, значит, нас могут спасти, и лучше сообщить о своём местонахождении, - объясняет донельзя логичный Нил, и Питер, мысленно согласившись с ним, тоже подаёт голос.
Всё, что происходит дальше, для Питера носит окрас “слишком” и больше никак не определяется. Свет фонарика, которым его и Нила освещают то ли на наличие повреждений, то ли для того, чтобы убедиться, что все части тела на месте, ударив в лицо, кажется слишком ярким. Мужской голос, спрашивающий, как они, всё ли в порядке, кажется слишком громким, то же относится и к каким-то командам за дверью, за стенами. Слишком ярко ощущается, как ему положили руку на плечо и повели к выходу, и совсем не ощущается, как Нил вцепился в него и теперь не отпускает, словно Питер – его единственная, последняя во всей Вселенной связь с миром и возможность выбраться из этого места. Как будто только ему может довериться, и это приятно, от этого хочется улыбаться и сжимать его в объятиях. И никуда не отпускать.
Питер знает, что это называется сенсорной депривацией, но знание мало что может с этим сделать. Данное психическое состояние нельзя исправить, можно только дождаться, когда оно схлынет, уйдёт под натиском возвращения к норме.
Солнечный свет на мгновение ослепляет, Питер останавливается, жмурится недовольно, пытается поскорее привыкнуть. Нил всё ещё держится за него, кажется, немного шатается, но вскоре это проходит. Однако рукав его рубашки он не отпускает потом весь день. Едет с ним в машине, ходит вместе с ним за кофе, сидит рядом в кабинете, стул даже притащил. Питер пишет отчёты, рассказывает обо всём Хьюзу и иногда старается вернуть напарника в настоящий мир, отцепить, но едва протягивает к нему руку, как Нил смотрит на него с испугом и тревогой, и желание пропадает.
Глядя на состояние Нила, Питер понимает, что надо отвезти его домой. И попытаться всё-таки выяснить, на что такая реакция. Нил, кажется, решает уподобиться статуе. Он почти не шевелится, немного мешает Питеру вести, всё так же цепляясь, но больше как будто бы ничего и не делает. За весь день он так и не поел. И не выпил ничего. Кажется, глаза не закрывал, боялся даже моргать. Моргать. Закрывать глаза. Остаться одному. В темноте. Ну конечно же!
Питер бережно усаживает Нила на кровать и тихо спрашивает:
- Ты боишься темноты?
Вопрос немного глупый. И нелогичный. Боялся бы он темноты, не крал бы предметы искусства. Не средь бела дня же таким заниматься. Да и кто сказал, что Нил ему ответит? Что захочет признать за собой такое? Это больше свойственно детям.
- Подвал. Я как будто снова в том подвале.
- В каком – том? – утоняет Питер, смутно догадываясь, что речь совсем не о том, в котором они сидели, связанные, и не решались ничего сделать.
- Мать сажала меня в подвал, если я в чём-то провинился, - на грани шёпота отвечает Кэффри и закусывает губу, сжимая уже не просто рукав рубашки, а руку Питера. Питеру больно, но он не рискует его сейчас останавливать. – Она говорила, что в подвале живут чудовища. Мне было десять, и я знал, что их там на самом деле нет, но там было ужасно темно, и раздавались какие-то подозрительные шорохи. Наверное, это были какие-нибудь маленькие безобидные мыши, но…
Питер когда-то сказал, что хотел бы больше узнать о прошлом Нила. То есть, да, он знает о нескольких аферах, о каких-то контактах, о Кейт. Он сам собирал досье на него. По листику. И до сих пор продолжает в мысленную копию что-то дописывать. Про скобки в младшей школе, про отца - продажного копа. Каждая крупица информации важна. Но всякий раз, когда дело касается семьи, Питер почти всегда жалеет, что испытывает это желание узнать больше. В конце концов, каждый имеет право на тайны в своей жизни. Он, если подумать, и сам не так уж много говорит о своём детстве. Ну, жил он с отцом на ранчо, знает о лошадях, что как-то помогло ему в одном из расследований. Ничего особо интересного. История Кэффри же изобиловала моментами, мягко говоря, печальными, и порою хотелось не только не слушать их, но ещё и заставить самого Нила о них забыть, как о страшном сне.
Питер осторожно отцепляет руку Нила, обнимает его, успокаивая, шепча, что он уже выбрался из этого подвала. И из всех прочих. И больше никогда не вернётся. И если только ему когда-нибудь потребуется помощь, Питер обязательно окажется рядом и отгонит всех монстров. Питер думает о том, что там, связанный и не способный пошевелиться, напарник не выказывал никаких признаков страха. Даже умудрялся улыбаться и шутить. Не потому ли, что он был рядом?
Нил сжимает в пальцах его рубашку на спине, тянет, уткнувшись лбом в плечо, и мелко дрожит. Он кажется таким маленьким и уязвимым, что Питер в очередной раз удивляется своему умению не замечать это в другое время. Маски Нила чертовски убедительны, но как же больно понимать, что за пафосным “Я – мистер Великолепный” скрывается такое болезненное прошлое.
- Нил… - зовёт Питер, заглядывает в глаза, гладит по щеке. – Я рядом. Я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе. Просто попроси. Позови меня.
- Питер, - послушно зовёт Нил треснувшим голосом, и Бёрк целует его. Потому что так надо. Это совершенно необдуманно, спонтанно, странно, но он не думает ни о чём, кроме помощи. Надо успокоить, отвлечь, расслабить. И Питер успокаивает, отвлекает. Прижимает к себе, поглаживает. Непослушными пальцами расправляется с пуговицами на рубашке, проводит широкими ладонями по обнажённой коже, касается пальцами сосков. Нил кажется хрупким и тонким, и Питер не понимает, почему, ведь надо обладать крепкими мышцами, чтобы много бегать, перебираться через высокие ограждения, подтягиваться, таскать ценные вещи... Впрочем, об этом он подумает позже.
Нил не только хрупкий, но и очень чувствительный: он почти сразу же прогибается, требует этим ещё прикосновений, льнёт к Питеру так доверчиво, что на мгновение щемит сердце. Такой беззащитный и спокойно вверяющий себя в чужие руки. Кажется, теперь он и думать позабыл обо всяких подвалах и чудовищах. Его губы манят, так близко, что Питер не удерживается и снова целует его.
Нил закрывает глаза и слепо шарит руками по груди Питера в поисках пуговиц: то ли не хочет оставаться в долгу, то ли ему просто надо чем-то занять свои неугомонные конечности. Питер не против, он помогает, избавляет их обоих от одежды, постепенно, стараясь не торопиться, потому что утешение такого не подразумевает. Отбрасывает прочь галстук, вспоминая, как мечтал избавиться от него несколько часов назад, как хотел держать Нила в своих объятиях. Вот если бы все желания так быстро исполнялись!.. Только, конечно, без неприятных воспоминаний из прошлого.
Нил лежит на кровати, жаждущий, возбуждённый, открытый, тянет к нему руки, зовёт снова: “Питер” - и у него от всего этого кружится голова. Он наскоро облизывает свои пальцы, не доверяя это дело Нилу только потому, что боится кончить раньше времени, и вводит их. Кэффри рвано выдыхает, но вроде не стремится отстраниться, не хмурится, не показывает, что ему больно или плохо, и Питер начинает медленно ими двигать, растягивая, подготавливая. Сдерживаться не так тяжело, как он думал вначале. Возбуждение не настолько болезненное, и тормозом служит мысль, что Нилу нельзя причинить вреда. В другое время тот и сам кому хочешь причинит вред, но сейчас – особый случай, и надо действовать осторожно.
Нил пытается сжать пальцами его короткие волосы, прогибается, насаживается и всячески провоцирует. Дышит часто, прерывается на то, чтобы скользнуть языком по своим пересохшим губам, снова сделать их влажными и манящими. Питер думает о том, что хочет поцеловать эти губы. Снова. К ним тянет как магнитом, хочется и поласкать, и прикусить, и всосать в рот. Он давит в себе внезапно проснувшегося собственника. Никаких засосов и меток, что за чертовщина?
“Всё плавно и спокойно, плавно и спокойно”, - повторяет он себе, глядя, как грудная клетка Нила ходит ходуном, слыша, как тот просит его войти. Так и говорит:
- Войди в меня, Питер. Возьми меня.
Кто бы смог ему отказать?
Нил узкий, и Питер внезапно пугается, что сделает что-то не так, порвёт его. Надо было раньше думать, верно? Откуда у Нила опыт в таких делах? Питер ведь и сам новичок. Он замирает, боясь лишний раз шевельнуться, напряжённый, нависает над Нилом, не решаясь к нему прижаться, словно не хочет раздавить своим телом. По сравнению с Кэффри он кажется довольно крупным.
Но Нил обвивает ногами его талию, прижимает всё-таки к себе и шепчет в самое ухо:
- Двигайся, Питер, прошу тебя…
И он двигается. Страх слегка отрезвляет, прогоняет прочь собственничество и желание взять своё. Откуда только появилось? Питер проникает осторожно, медленно, всё ещё боясь сломать, искалечить. Он чувствует себя большим и неуклюжим, но Нил гладит его по спине и тоже успокаивает, будто возвращая услугу, сам качает бёдрами. Лицо его почти безмятежно, никаких признаков боли и неудобства. И если это снова маска, то Питер отдаёт ему должное: верится стопроцентно. Только скольких сил ему стоит держать её?
Лаская член Нила рукой, Питер толкается чуть сильнее, быстрее, с паузами в речи, почти шёпотом произносит что-то. Кэффри то ли трясёт головой, то ли так неопределённо кивает и принимает, принимает в себя, заодно толкаясь в руку. Он гибкий и весь состоит из плавных линий, сплошная грация даже в постели, и это восхищает Питера. Настолько, что на мгновение перехватывает дыхание, а потом дышит только им, только Нилом. Сколько времени уже так? Сколько времени мира вокруг будто не существует, есть только Нил? Смешной, грустный, скрытный, хитрый, серьёзный, неправильный, соблазняющий, красивый, ловкий… Тысячи эпитетов, и все про него. Это помешательство, но Питер не против побыть сумасшедшим, пока это несильно мешает работе и выливается вот в такие приятные моменты. Слияние тел, физическая близость – всё, на что он может претендовать, раз уж сам не всегда доверяет напарнику.
Нил горячий и с охотой передаёт этот жар Питеру. Он стонет и заставляет стонать Питера. Низко, гортанно. Заставляет терять контроль. Нил делает множество вещей, которые до этого не удавалось сделать никому. Так было всегда, и, если бы Бёрк был фаталистом, он бы сказал, что это судьба. Судьба в костюме Devore и стильной шляпе, которая почему-то нравится всем посторонним без разбору: от случайных прохожих до допрашиваемых свидетелей и подозреваемых.
Нил царапает его спину и замирает в напряжённой позе, чуть дрожа, после чего обмякает и дышит тяжёло и шумно. Питер кончает парой движений спустя и устраивается рядом. До душа идти лень, и он знает, чем это им грозит с утра, но правильность где-то потерялась, может, валяется там, в подвале, и он остаётся лежать на кровати и прижимать к себе постепенно успокаивающегося Нила. Ему хорошо, тело наслаждается послеоргазменной негой, и в голове нет ни одной мысли. Наверное, он должен о чём-то думать. Это его привычное состояние. Но сейчас вернуться к нему не получается, и он не особо об этом жалеет.
Нил дышит спокойно, чуть улыбается, утыкаясь носом ему в грудь, так мило и трогательно.
- Спасибо, - говорит он, и Питеру хочется обнять его крепко-крепко и больше никуда и ни за что не отпускать. Довольно глупое желание, учитывая, что с утра он сам наверняка отстранится, отправится в душ, почистит зубы, если найдётся, чем, растолкает Нила и будет звать работать.
- Спи, - шепчет Питер и добавляет: - Я рядом.
Нилу хочется снова поблагодарить его, искренне, от всей души, но он проваливается в сон со счастливой улыбкой, ощущая тепло близкого человека…

@темы: текст, слэш, Питер, Нил, Secret Santa Challenge 2011

Comments

[Морган Кэй]

Я вообще-т не слэшер, но фики читаю) И этот мне очень понравился. Приятно читать.

[Тёнка]

Очаровательно, просто очаровательно перепуганный Нил такая няшка а заботливый Питер - няшка в квадрате!

[Гость]

Морган Кэй, какой вы интересный не-слэшер) Я вот слэшер, но почти не читаю, ибо кое-кто *косится на Тёнку* заваливает меня идеями и провоцирует, и время есть только на то, чтобы творить самому x)
Спасибо, оч. рад, что данный фик вам понравился и читать его приятно *.*
Тёнка, удивительно, сколько няшности я, оказывается могу вложить в такое дело ^^ За "очаровательно" - спаспибо)

всё ещё таинственный Санта Винсент.

[Морган Кэй]

Я вот слэшер, но почти не читаю, ибо кое-кто *косится на Тёнку* заваливает меня идеями и провоцирует, и время есть только на то, чтобы творить самому x)

И у вас хорошо получается)))
Да, я особенная))

Спасибо, оч. рад, что данный фик вам понравился и читать его приятно *.*

Очень нравится ваще творчество, буду ждать свежих работ))))

[Feyt]

Санта Винсент, ыыыыыыыыыыыыы
UST hurt\comfort NC-17
Это было неимоверно прекрасно
Возможно если перечитаю - появятся слова, а пока только смайлики
*убежала перечитывать*

[Гость]

Морган Кэй, не захвалите меня ненароком ^^
Да, я особенная)) - я в этом даже не сомневаюсь)
Очень нравится ваше творчество, буду ждать свежих работ)))) - о, ну, эм... радую я обычно нечасто, но ждать и надеяться вам мешать не буду.
Feyt, у меня, в таком случае, только одна реакция:

success!

Санта Винсент.

[Морган Кэй]

не захвалите меня ненароком

Постараюсь)

[Elsa-tyan]

прекрасно.